Хант успокоился, когда непредвиденный сбой вращения круга стал причиной внезапного толчка. Несколько человек потеряли равновесие, но соседи помешали им упасть. Застигнутая врасплох, Аннабел покачнулась, но сильные руки мгновенно прижали ее к мужской груди. Правда, Хант немедленно отпустил ее и участливо осведомился, все ли в порядке.

— О да, — выдохнула девушка. — Прошу извинить меня. Я совершенно…

Она вдруг осеклась и озадаченно замолчала, осознав, что только сейчас произошло. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного от близости мужчины. Никогда… до этого момента. Невинность и полное отсутствие опыта помешали понять, что значат эти непонятные ощущения и как их удовлетворить. Одно было ясно: на какое-то мгновение ей отчаянно захотелось прислониться к этому телу, стройному и упругому, казавшемуся абсолютно неуязвимым, обещавшему тихую гавань той, у кого земля шаталась под ногами. Запах… запах чистой мужской кожи, крахмального белья пробуждал в ней приятные ожидания. Он совершенно не походил на благоухающих одеколоном и помадой аристократов, на которых она вела охоту последних два сезона, пытаясь заполучить богатого мужа.

Крайне встревоженная, Аннабел смотрела на холсты, не замечая и не интересуясь изменениями цвета и освещения, создающими впечатление приближавшегося падения… заката Римской империи. Хант, казалось, тоже был абсолютно безразличен к представлению, поскольку не сводил глаз с девушки. И хотя его дыхание оставалось тихим и размеренным, ей отчего-то, казалось, что его ритм слегка изменился.

Аннабел поспешно облизнула пересохшие губы.

— Вы… вы не должны так смотреть на меня, — пролепетала она едва слышно.

Но он уловил каждый звук.

— Вы — это единственное, чем здесь стоит любоваться.

Она не шевельнулась. Не произнесла ни слова. Притворилась, будто не слышала нежного дьявольского шепота, хотя сердце билось сильно и неровно, а колени, казалось, вот-вот подогнутся. Как такое может происходить в театре, полном людей, и в присутствии брата?

Аннабел на мгновение закрыла глаза. Голова сильно кружилась, но эти симптомы не имели ничего общего с вращением круга.

— Смотри! — прошипел Джереми, возбужденно толкая ее локтем. — Сейчас покажут вулкан!

Неожиданно театр погрузился в полную, слепящую тьму, и под кругом зародился и стал нарастать зловещий рокот, встреченный нестройным смехом и громкими криками предвкушения. Аннабел оцепенела, ощутив прикосновение руки к спине. Его рука скользит с намеренной медлительностью вверх, к шее… его запах, свежий и манящий, ударяет в ноздри… и прежде чем она успевает издать хотя бы звук, губы завладевают ее ртом в теплом, влажном, властном поцелуе. Слишком ошеломленная, чтобы отстраниться, она нерешительно взмахнула руками, как белыми вспорхнувшими в воздух бабочками, и снова пошатнулась. Он слегка придержал ее за талию одной рукой, а второй коснулся затылка.

Аннабел целовали и раньше — дерзкие молодые люди, старавшиеся украсть быстрый поцелуй во время прогулки в саду или в укромном уголке гостиной, где никто их не замечал. Но такой пьянящей, головокружительной ласки, повергшей ее во временное безумие, испытывать до сих пор не доводилось. Ощущения вихрем охватили ее: сильные, неуправляемые, и она лишь беспомощно вздрагивала в его руках. Некий мощный инстинкт заставил ее поднять голову и принять нежные ласки его губ. Постепенно давление этих губ все нарастало, требуя большего, разжигая огонь в крови.

И когда она уже теряла остатки разума, Хант с пугающей внезапностью отпустил ее, оставив потрясенной и ничего не соображающей. Снова наклонил голову, и сожалеющий шепот обжег ее ухо:

— Простите. Не смог устоять.

Он отступил, и когда зловещий красный свет наполнил огромное помещение, его уже не было рядом.

— Да посмотри же на это! — ликовал Джереми, с энтузиазмом показывая на модель извергающегося вулкана, из кратера которого стекала багровая лава. — Невероятно! — И, заметив отсутствие Ханта, недоуменно нахмурился: — А куда делся мистер Хант? Наверное, увидел своих друзей.

И, пожав плечами, принялся любоваться вулканом. Его восторженным крикам вторили возгласы потрясенных зрителей.

Но Аннабел, до сих пор так и не пришедшая в себя, никак не могла понять, что с ней случилось и было ли все это на самом деле. Разумеется, никакой незнакомец не целовал ее в театре во время представления. И вообще разве можно целовать вот так?!

Вот что бывает, когда позволяешь неизвестному джентльмену платить за тебя: подобные вещи дают мужчинам право считать, будто им все позволено. Да и ее собственное поведение…

Сгорающая от стыда, униженная, Аннабел никак не могла понять, почему позволила мистеру Ханту целовать себя. Ей следовало бы запротестовать, оттолкнуть его, но вместо этого стояла, как глупая кукла, в каком-то непонятном тумане, пока он… о, при этой мысли она мучительно сморщилась. Не важно, как и почему Саймону Ханту удалось прорвать ее безупречную оборону. Дело в том, что он… опасен и, следовательно, отныне его надо избегать любой ценой.

Глава 1

Лондон, 1843 год

Конец сезона

Твердо нацеленная на брак девушка способна преодолеть практически любое препятствие… любое, кроме полного отсутствия приданого.

Аннабел нетерпеливо дернула ножкой под воздушной белой массой юбок, сохраняя при этом абсолютно бесстрастное выражение лица. За последние три неудачных сезона она привыкла подпирать стены. Привыкла, но не смирилась. Слишком часто ей приходило в голову, что она заслуживает гораздо лучшего, чем сидеть в дальнем конце комнаты на вычурном стульчике и надеяться, надеяться, надеяться на приглашение, которого так и не последовало. Пытаясь притворяться, что ей все равно. Что она совершенно счастлива и рада просто наблюдать, как танцуют другие. Как за этими другими ухаживают завидные холостяки.

Тяжело вздохнув, Аннабел потеребила крохотный серебряный футляр бальной карточки, свисавшей с ленты на ее запястье. Крышечка скользнула вбок, открыв книжечку из полупрозрачных листочков слоновой кости, раскладывавшихся в веер. Предполагалось, что она будет записывать имена партнеров на этих изящных лепестках. Но веер, на котором не было ни одной надписи, напоминал Аннабел издевательски щерившиеся зубы.

Закрыв серебряный футляр, она оглядела сидевших рядом девушек. Все трое делали вид, что так же равнодушны к своей участи.

Аннабел точно знала, почему их тоже не спешат пригласить на танец. Значительное фамильное состояние мисс Эванджелин Дженнер явилось результатом удачной карточной игры одного из предков, а происхождение было явно невысоким. К сожалению, мисс Дженнер была болезненно застенчива и, кроме того, заикалась, что делало возможность разговора истинной пыткой для обоих участников. Остальные две, мисс Лилиан Боумен и ее младшая сестра Дейзи, пока не освоились в Англии, и, судя по положению вещей, на это уйдет еще много времени. Ходили слухи, что мать привезла их из Нью-Йорка, поскольку там не нашлось подходящих женихов. Наследницы мыльной пены, как их издевательски величали. Впрочем, иногда называли еще и долларовыми принцессами. Несмотря на элегантно очерченные скулы и раскосые темные глаза, вряд ли они здесь найдут свою судьбу, если только не смогут обзавестись благосклонной наставницей-аристократкой, согласной ввести их в общество.

До Аннабел вдруг дошло, что за последние несколько месяцев этого гнетущего сезона все четыре часто сидели рядом на балах или званых вечерах и всегда у стены или в углу. И все же редко разговаривали друг с другом, погруженные в молчаливое ожидание. Но сейчас она поймала взгляд Лилиан Боумен, в чьих бархатных темных глазах неожиданно блеснули искорки юмора.

— Могли бы по крайней мере поставить стулья поудобнее, — пробормотала она, — учитывая, что нам придется занимать их весь вечер.

— Следовало бы сразу выгравировать на них наши имена, — сухо заметила Аннабел. — Думаю, что после того как я столько времени просидела на нем, имею полное право назвать его своим.